Вы не встретите здесь уже вошедших в учебники истории персон, ориентированных на классический образец революционера, заданный еще Марксом, Прудоном, Лениным. "Современность" для новых левых начинается в 68-ом году. Возможно, вы не найдете здесь тех, о ком сказать необходимо. Напишите о них сами. Самое главное. Остальное читатель разыщет и обдумает без нас. Важно только назвать адрес.


Мост между классической и новой "левизной" это французский теоретик и исследователь Даниэль Герен -- "либертарный коммунист", как он сам себя определял. Начав как поэт и литературный критик, Герен еще в 30-ых годах часто путешествовал на ближний и дальний восток. Но, в отличие от многих других номадов, он нашел там не оригинальный метод освобождения сознания, а вопиющую картину колониального неравенства и вековых традиций бесчеловечности власти, рьяно поддерживаемых в своих меркантильных целях западными "цивилизаторами". Тогда же Герен становится золотым пером газеты "Революсьен Пролетарьен" и активистом "Синдиката корректоров" -- организации с давними традициями радикального неповиновения и самоорганизации трудящихся. Одно время синдикат, под влиянием Герена, угрожал даже начать без объявления акцию творческого саботажа со стороны корректоров, которая заключалась бы в том, что корректоры в последний момент и по собственному усмотрению вставляли бы революционные цитаты, призывы, инструкции и лозунги во все завтрашние газеты, журналы, рекламные ревю и новые книги. Не смотря на то, что этот смелый план так и не был тотально реализован, отдельные случаи подобных действий со стороны радикально настроенных корректоров, например, появление в колонках биржевых или международных новостей сообщений о завтрашних собраниях и митингах, не раз отслеживались и пресекались. В пятидесятых годах Герен увлекается глубоким анализом экономических моделей фашистских и просто авторитарных режимов, поддерживает активные отношения с палестинским и алжирским сопротивлением, постоянно настаивая на практической несовместимости социального романтизма, питающего национально-освободительные движения и социального авторитаризма лидеров этих движений, использующих народную энергию в узко политических целях. Не смотря на свои 64 года, Герен с восторгом принимает парижскую "студенческую революцию" 68-ого и волну аналогичных выступлений по всему миру.


Стиль и стандарт поведения 68-ого были непосредственно подготовлены "Ситуационистским Интернационалом" -- действовавшей с конца 50-ых группой художественных и политических интеллектуалов, провозгласивших своей целью "революционную ликвидацию капитализма эпохи спектакля". В реальности "СИ" стал творческой лабораторией, в которой, как на полигоне, отрабатывались терминология, пафос, образный ряд (пресловутая "карнавализация сопротивления") и манера будущих "гошистов", выведших студентов из-под контроля сначала в 66-ом в Страсбурге, а потом и в 68-ом в Париже и Нантере. Не менее важное значение ситуционистские провокации и тексты имели и для всей последующей контркультуры 70-ых. "Интернационал" был создан в 57-ом французским авангардным кинорежиссером и акционистом Ги Эрнестом Дебором и датским композитором и художником-сюрреалистом Асгером Йорном и воспринимался истеблишментом сначала как исключительно эстетическое направление, декларировавшее противодействие повсеместному порабощению смысла формой и сопротивление торжеству зрелищности над знаковостью. Однако у ситуационистов очень скоро обнаружились вполне конкретные политические амбиции, а изначальная "художественность" оказалась во многом просчитанным стратегическим ходом, чтобы добиться первоначального медиа-эффекта вокруг своей групповой деятельности.

Небольшие, но активно действующие группы "СИ" скоро возникли по всей Европе и даже в Северной Африке. В ситуационистских "тестирующих провокациях" участвовали самые эксцентричные персонажи, вроде художника и архитектурного утописта Ивана Щеглова из русской эмигрантской семьи. С 61-ого года в "СИ" самый может быть успешный из ситуационистских теоретиков Рауль Ванейгем. Его книга "Революция повседневности" (второе название: "Трактат об умении жить для молодых поколений") стала Библией и полезным учебником для очень разных людей. Уже в 80-ых родоначальник панк-культуры Малькольм Макларен, входивший когда-то в английскую ветвь ситуационизма, признавался, что без идей и рецептов Ванейгема не было бы ни "Секс Пистолз", ни "Грэт рок-н-ролл свиндл", ни всей остальной успешной индустрии, построенный вокруг "музыкантов, не умеющих и не хотящих играть и петь". В 60-ых Ванейгем -- ведущий автор журнала "Ситуационистский Интернационал" и теоретик "всеобщей международной карнавальной и вооруженной забастовки за полный отказ от принудительного труда". Впоследствии он – историк сюрреализма под псевдонимом Жюль-Франсуа Дюпуа, человек заслуживший славу "неуловимого провокатора, играющего с политкорректными правилами, вместо того, чтобы играть по этим правилам". Сегодн он -- крестный отец современного поколения ситуационистски настроенных лондонских интеллектуалов, скрывающихся под множеством популярных псевдонимов, вроде Росса Бирелла, Монти Кэнтсина и Лютера Блиссета, отказавшихся, впрочем, от прежней, излишне левацкой риторики своего учителя.

Что же качается судьбы Ги Эрнеста Дебора, автора "Общества спектакля" -- второй книги ситуационистского канона, то она сложилась не столь успешно. Сняв несколько агрессивных бессюжетных фильмов и разочаровавшись в возможностях изменений через студенческие выступления и накопление критического ресурса в резервации альтерантивной мейнстриму культуры, он надолго нашел утешение в полузабытом тогда абсенте и других сильных напитках. Экспериментировал с "психогеографией", сравнивая революционные возможности разных ландшафтов и городских районов. Обвинялся в причастности к убийству собственного издателя Жерара Любавичи. Написал в 88-ом комментарии к своему главному труду, гораздо более актуальные и конкретные, чем основной текст, и, наконец, в 94-ом выстрелил себе в сердце. По завещанию прах бунтаря развеян над парижским островом Сите.


Ситуационистскую линию в наше время продолжает не только упомянутое выше лондонское сообщество, но и отдельные персоны, соединяющий пафос восстания как признака жизни с категориями откровения и персонального экстаза "по ту сторону означаемого и означающего".Одним из таких "профессиональных переводчиков" с языка леваков на язык традиционалистов является американец Питер Лемборн Уилсон, более известный под своим вторым "суфийским" именем -- Хаким Бей. Созданная им "Ассоциация Онтологического Анархизма" осталась литературным фантомом, но идеи подвижных и временных автономных зон, иммедиатизма и возрождения проектов Шарля Фурье, причем со всеми изначальными мистическими и поэтическими элементами, к которым французский утопист был столь склонен, находят сегодня массовую поддержку в таких, скорее социальных, движениях, как "Вернем себе улицы" или таких, скорее артистических, объединениях, как "Какофоническое сообщество" или "Саботаж Коммюникейшн".


Нельзя проигнорировать, конечно, феминистскую составляющую сознания новых левых. Вспомним, что у истоков политического женского движения стояли анархистка Эмма Голдман, марксистска Мэри Инмэн и Александра Коллонтай со своей версией большевизма. Одна из классических книг новых левых – "Самая долгая революция" Джулиет Митчел, введший понятие "капиталистического патриархата". Знаменитая дискуссия в журнале "Нью Лефт Ревю" о том, нужно ли требовать от государства оплаты за домашний женский труд, стала этапной для развития современной антибуржуазной мысли.

И все-таки самой драматичной и острой судьбой в феминизме стала легенда 70-ых Валери Соланс. В университете Миннесоты она изучала биологию и психологию, много общалась с феминистками и неомарксистами и вынашивала планы создания нелегальной антиправительственной группы. Разочаровавшись в возможностях университетских и "редакционных" левых, особенно – мужчин, начала пропаганду среди проституток. Проституция и сексуальная эксплуатация одного пола другим стали для неё ключом к объяснению любых форм наемного труда и глубокой метафорой всякой тайной и явной власти. Соланс пробует писать об этом сценарии, но для всех существующих студий они слишком экстремальны и авангардны. Единственный, кто обещает ей помочь с воплощением её замыслов – основатель поп-арта Энди Уорхолл. Она снимается в нескольких его фильмах и создает "Общество Полного Уничтожения Мужчин", раздавая свой манифест на улицах и студенческих демонстрациях. В мае 68-ого, как и многие, решив, что по всему миру началась некая единая и необратимая революция, Соланс обращается к Полу Красснеру, издателю нелегальной левацкой газеты "Реалист", предложив себя в качестве исполнителя покушений, имеющих символическую важность. Цели, впрочем, она выбирает сама. Сначала планировалась ликвидация её издателя Мориса Жиродиа, но потом Соланс с двумя пистолетами является на "Фабрику" Энди Уорхолла и открывает там стрельбу, тяжело ранив Уорхолла и арт-куратора Марио Амайя. Погуляв после этого по городу, она сдает себя и свои пистолеты властям. "Читайте мой манифест, там все написано" -- отвечает она на все вопросы прессы о мотивах своей "акции". Впрочем, позже она объясняла, что разочаровалась в Уорхолле и многих других, отказавшихся стать промоуторами и спонсорами её революционных идей. В суде её интересы представляли радикальная феминистка Флоринс Кеннеди и глава "Национальной Организации Женщин" Ти-Грейс Эткинсон. Все ждали превращения процесса в большое политизированное шоу, но он был отложен из-за "временной неадекватности" подсудимой. После психиатрической клиники и тюрьмы, Соланс много раз задерживалась за свои попытки шантажа различных известных лиц. Вплоть до своей смерти в 88-ом, она не оставляла попыток организации "подполья мстительниц". "Я считаю свои пули нравственными" -- говорила Валери уже в 80-ых – "безнравственными я считаю те пули, что угодили в стену. Нужно было заранее тренироваться". Наиболее последовательными почитательницами и последовательницами Соланс сейчас является феминистская левацкая группа "Lesbian Avengers".


Совсем другое дело – профессиональный аналитик, политолог и лингвист Ноам Хомский со своей кафедрой в массачусетском технологическом институте. Еще в школе он увлекся революционными идеями на примере гражданской войны в Испании и до сих пор не разочаровался в них, не смотря на преклонный возраст и немалый опыт. Конечно, он уже не верит в антикварную романтику чернознаменных отрядов Дурутти, но продолжает последовательно отстаивать в своих лекциях и книгах антиавторитарную альтернативу как "глобальному капитализму", так и "авторитарному социализму", считая последний тупиком и ложным выходом из вечного противоречия между рыночной экономикой, углубляющей зависимость и неравенство, и демократическими принципами. Реализация этих принципов по Хомскому возможна только там, где формальное государство уступает неформальной самоорганизации, а вместо финансовых, включается совершенно иные, не коммерческие, стимулы активности людей. Ни возраст, ни строго научный подход к социальным проблемам, ни отсутствие "героической биографии" не помешали профессору стать одним из вдохновителей и теоретиков молодежного антиглобализма или "поколения Сиэтла", как часто называет пресса этих людей после беспрецедентных сиэтлских беспорядков 99-ого года, направленных против Всемирной Торговой Организации. На фоне других создателей антиглобалистских теорий и настроений (Наоми Кляйн, Уолден Белло, Тарик Али, Сьюзен Джордж, Кристоф Агютон) выступления, статьи и предложения Хомского часто смотрятся как самые крайние. Некоммерческие панк-группы, вроде американского "Антифлага", вставляют фрагменты интервью с ним в свои альбомы, а независимые кинодокументалисты снимают разоблачительные фильмы о характере глобализации в третьих странах с его комментариями.



Под стать Хомскому и другой ветеран и теоретик американских новых левых -- "социальный эколог" Мюррей Букчин. Первым, вызвавшим общественный резонанс, исследованием этого ученого была статья "Проблема химии в продуктах" в 52-ом году. Последовательно соединяя некоторые классические принципы либертарного коммунизма, (например, необходимость перехода от конкуренции к симбиозу, о которой так много писал Кропоткин) с новейшими данными о состоянии окружающей среды и динамике мирового потребления, Букчин написал принесшую ему настоящую известность книгу "Реконструкция общества". В ней ученый предлагал конкретные сценарии перехода от пирамидальных иерархических отчуждающих структур управления к подвижным сетевым формам повсеместной "муниципализации" власти и замены буржуазного государства моделью "коммуны коммун". Созданный им институт является сейчас одним из важнейших интеллектуальных центров, поддерживающих либертарные и революционные начинания по всему миру. В конце 80-ых Букчин выступает с критикой вошедшей в моду "глубинной экологии" т.е. мировоззрения, делающего ответственными за экологический кризис всех без исключения людей и "неуемные потребительские аппетиты нашего биологического вида". Букчин последовательно доказывает, что такая "глубинная" точка зрения уводит нас от корня проблемы. Среда обитания уничтожается не "вообще человеком", а прежде всего транснациональными корпорациями, и не вообще человечеством, а прежде всего странами -- геоэкономическими гигантами т.е. лидерами мировой экономики, точно так же, как постоянно растущее потребление не есть антропологическая черта нашего вида, а активно навязываемая через медиа и популярную культуру массовая истерия, необходимая мировой капиталистической элите для бесконечного и самоубийственного роста нынешней иррациональной и античеловеческой цивилизационной модели. "Глубинной" экологии Букчин противопоставлял "экологию социальную" т.е. настаивающую на неразрывной связи между решением экологических проблем и радикальным изменением базовых принципов самого общества в экономике, политике и культуре. Не смотря на принципиальную "внепарламентность" Букчина и его регулярный отказ идти на компромиссное сотрудничество с государственной властью, многие его идеи прочно входят в лексикон "радикалов в рамках системы", так, например, Букчина называет "важнейшим авторитетом" и часто цитирует "альтернативный" т.е. третий, кандидат на последних американских выборах президента, эксцентричный левак и любимец университетских радикалов,Ральф Найдер, пытающийся реализовать программу "антиглобалистского минимума" в рамках нынешней политической системы.